На ночь они остановились в толнедрийской гостинице, похожейна все остальные – дорогой, непритязательной, но достаточно опрятной. Наследующее утро небо совсем очистилось, если не считать случайных белоснежныхоблачков, гонимых свежим ветром. Путешественники обрадовались яркому солнышку,и между Бэйреком и Силком даже завязалась добродушная перебранка, чего неслучалось с тех пор, как они начали путешествие под свинцовыми небесамиСеверной Арендии.

Однако Мендореллен оставался непривычно молчалив, а лицо скаждой лигой делалось всё более хмурым. Вместо лат он надел кольчугу и синийплащ. Голова была непокрыта, ветер ерошил вьющиеся волосы.

На ближайшем холме стоял мрачный замок; высокие стены будтос презрением взирали на окружающий мир. Мендореллен, казалось, старался даже несмотреть в ту сторону, однако лицо его ещё больше погрустнело.

Гарион никак не мог определить своего отношения кМендореллену. Юноша был достаточно честен, чтобы не признать, насколькопредубеждения Леллдорина успели отравить его душу. Гарион вовсе не хотелсимпатизировать Мендореллену, но, если не обращать внимания на обычнуюугрюмость, типичную, по-видимому, для всех арендов, цветистуюстаромодно-изысканную речь и непоколебимую самоуверенность, причин для неприязни,в общем, не было.

На расстоянии примерно в пол-лиги от замка путешественникиувидели ещё на одном холме руины былого здания – одинокую стену с высокой аркойв центре и полуразрушенными колоннами на каждой стороне, а неподалёку –всадницу в развевающемся на ветру красном плаще.

Не произнося ни слова, даже не оглянувшись, Мендорелленсвернул с дороги и, подстегнув коня, галопом поскакал к женщине, наблюдавшей заего приближением без видимого удивления, как, впрочем, и без особой радости.

– Куда это он? – удивился Бэйрек.

– Это его знакомая, – сухо объяснил господин Волк.

– И мы что, должны его ждать?

– Он нас догонит, – махнул рукой Волк.

Мендореллен, остановив коня, спешился, низко поклонилсяженщине и протянул руки, чтобы помочь ей спрыгнуть на землю. Они направились кразвалинам, не касаясь друг друга, но держась очень близко. Остановившись подаркой, о чём-то заговорили. Высоко в небе проносились облака, гонимые ветром;бесформенные тени беззаботно скользили по угрюмым просторам Арендии.

– Нужно было ехать другой дорогой, – вздохнулВолк. – Это я виноват, не подумал.

– Что-нибудь случилось? – спросил Дерник.

– Ничего необычного – для Арендии, – ответилВолк. – Постарел я, видно, забыл, что может происходить между молодымилюдьми.

– Не говори загадками, отец, – вмешалась тётяПол. – Это ужасно раздражает. Нам неизвестно что-то важное?

– Какие тут тайны, – пожал плечами Волк. –ПолАрендии знает об этом. Целое поколение арендийских дев рыдает по вечерам впостели, вспоминая о столь печальной драме.

– Отец! – не выдержав, прикрикнула тётя Пол.

– Ну ладно, – сдался Волк. – КогдаМендореллен был примерно в возрасте Гариона, его считали весьма многообещающимюношей – сильным, храбрым, не очень умным, словом, все качества, необходимыедля истинного рыцаря. Отец его просил у меня совета, и я договорился, чтобымолодой человек прожил некоторое время в замке барона Во Эбора, том замке, чтомы только что проехали. У барона была превосходная репутация, и он пообещалобучить Мендореллена всему, что умел сам.

Мендореллен и барон полюбили друг друга почти как отец исын, поскольку барон был намного старше. Всё шло прекрасно, пока барон неженился на девушке чуть постарше Мендореллена.

– Я, кажется, понял, в чём дело, – неодобрительнозаметил Дерник.

– Не совсем, – запротестовал Волк. – Послемедового месяца барон вернулся к обычному для рыцарей времяпрепровождению,оставив скучающую молодую даму слоняться по залам унылого старого замка.Подобные обстоятельства всегда таят в себе массу интереснейших возможностей.Так или иначе Мендореллен и дама стали обмениваться взглядами… а потом словами…то есть, как обычно бывает в этих случаях.

– В Сендарии такое тоже случается – правда, у нас этоназывается несколько иначе, – критически, даже несколько осуждающе объявилДерник.

– Ты делаешь слишком поспешные выводы, Дерник, –покачал головой Волк. – Дальше взглядов дело не пошло. Кстати, возможно,лучше было бы, развивайся их отношения естественным образом. Супружеская измена– не столь уж большой грех, и через некоторое время они обнаружили бы, чтолюбовь ушла. Но поскольку оба слишком любили и уважали барона и не смоглипринести в его дом бесчестье, Мендореллен покинул замок, не дожидаясь, покапроизойдёт непоправимое. И теперь оба молча страдают. Всё это, конечно, крайнетрогательно, но по-моему – напрасная трата времени, правда, я уже стар дляподобных штучек.

– Слишком стар, отец, – заметила тётя Пол.

– Могла бы и промолчать хоть раз, Полгара! Силк ехиднозасмеялся.

– Рад слышать, что наш безупречный друг имел несчастьесовершить поступок столь дурного тона – влюбиться в жену другого человекаПризнаюсь, его неизменное благородство начинает немного утомлять В глазахкоротышки вновь появилось то давнее горькое выражение насмешки над собой,которое Гарион видел в Вэл Олорне, когда они беседовали с королевой Поренн.

– А барон знает об этом? – спросил Дерник.

– Естественно, – кивнул Волк. – При одноймысли о столь возвышенном романе сердца арендов просто тают. Как-то одинрыцарь, считавшийся глупцом даже среди арендов, отпустил оскорбительную шутку.Барон тут же вызвал его на дуэль и пронзил копьём. С тех пор мало находитсяохотников смеяться над ним.

– Всё же это позор, – настаивал кузнец.

– Их поведение безупречно, Дерник, – твёрдозаключила тётя Пол. – Ничего постыдного здесь нет, пока, конечно, всё этоне зашло слишком далеко.

– Порядочные люди вообще не должны допускать, чтобытакое случалось, – заупрямился Дерник.

– Тебе её не переубедить, – вмешался Волк. –Полгара провела слишком много лет среди весайтских арендов. Они такие же, какмимбраты, если не хуже. Нельзя жить среди столь сентиментальных людей, непереняв их привычек. Правда, всё же, к счастью, Полгара сохранила остаткиздравого смысла и только изредка ведёт себя как романтическая девица. Во времятаких припадков надо держаться от неё подальше, а в остальное время она вполненормальна.